Алекс Курзем: Свой среди чужих
Во время войны фашисты прямо на его глазах расстреляли мать и сестру. Еврейский мальчик чудом спасся, а позже сам надел нацистскую форму и оказался в полку СС. Больше полувека он скрывал свое прошлое и наконец вернулся на родину. Как его встретили односельчане?
Он объехал полсвета: был в Европе, Америке, добрался даже до Австралии, но всю жизнь мечтал вернуться в эту глухую белорусскую деревню. Со времен Второй мировой здесь мало что изменилось. В родном доме у него было очень короткое детство. В 41-м на его глазах нацисты расстреляли мать. Мальчик успел спрятаться, а потом увидел, как расстреляли всю семью.
Он полвека хотел вернуться, но боялся. Пугало не чудовищное прошлое, а туманное будущее. После того, как близких расстреляли, он стал сыном полка СС и образцом для подражания в «Гитлерюгенде».
С победой война для Алекса Курзема не закончилась. Полвека он не решался рассказать, как был своим среди чужих. Когда рассказал, едва не стал чужим среди своих. Его даже пытались судить как нацистского преступника. За неточных 72 года жизни — когда именно Курзем родился, никто не знает — он потерял всё: семью, родину, национальность, язык, даже имя. Но по счастливой случайности нашел брата, о котором не мог даже мечтать.
Когда в их деревню пришла зондеркоманда СС, отца Алекса дома не было: он ушел в партизанский отряд и тем спасся. После войны он снова женился, в новой семье появился сын Эрик Гальперин, который только в 1997 году узнал, что у него есть сводный брат. Так Алекс узнал, что на самом деле его зовут Илья Соломонович Гальперин, и впервые увидел фото отца.
За долгую жизнь его отец успел построить дом, посадить дерево и вырастить младшего сына. Старший, воспитанный нацистами, спустя полвека нашел от дерева только пенек: новые хозяева дома срубили яблоню… В 41-м году маленький Алекс от собственной матери узнал, что ему осталось жить всего сутки. В ночь перед расстрелом он решил, что умирать не будет, и сбежал, не попрощавшись. Просто зашел в комнату, где спали мама и маленькая сестренка, поцеловал маму в лоб и ушел. Маленький мальчик, он думал, что от смерти можно спрятаться в лесу. Но утром смерть сама вышла на опушку, где он ночевал.
Алекс Курзем: «Со всех сторон сюда вели людей. Я увидел соседей, тетю. В конце концов я отыскал глазами в толпе мать, сестренку и братика. Потом начался расстрел. Я боялся себя выдать, боялся закричать, поэтому все время кусал руку. Боялся, что если закричу, меня заметят и убьют…» Смерть близких сделала для него врагами всех остальных людей. Чтобы выжить, он воровал еду в деревнях. Попросить у кого-нибудь помощи он боялся. Наткнувшись на тело убитого солдата, Алекс снял с него шинель. Так он впервые надел фашистскую форму.
Спустя месяцы одичавшего и отвыкшего от человеческой речи мальчика нашли солдаты латышского полка СС. Они приняли его за сироту и решили воспитать в арийских традициях. Дали новое имя — Улдис Курземникс, а старое он постарался забыть сам. Янис Каспарсонс — друг детства Алекса и единственный живой свидетелем взлета его военной карьеры. Вместе они часто играли в «войнушку», Курзем всегда изображал Гитлера. Ему очень нравилась нацистская форма. У других детей такой не было, и все мальчишки мечтали иметь такую же. При этом Алекс даже не понимал, что эта форма значит…
Вместе с формой Курзему выдали настоящий револьвер. Уже не для детских игр. Однажды нацисты попросили его принять участие в казни, сказав, чтобы он застрелил еврея. Алекс специально выстрелил мимо.
Алекс Курзем: «Вообще мы весело проводили время с нацистами: я учил их играть в шахматы, они учили меня говорить по-латышски». Роль истинного арийца Курзем сыграл не только в жизни, но и в кино. Режиссеры министерства пропаганды Геббельса придумали ему подходящий образ: Гитлер для самых маленьких. Фильм показывали во всех кинотеатрах Третьего рейха. Алекс страшно гордился собой. В конце войны он даже не попытался перебежать на ту сторону линии фронта, потому что был уверен: там его ждет расстрел. Но с советскими войсками ему была нужна одна победа. Когда бежали в Германию, товарищи недоумевали, почему он такой веселый, ведь их бомбили.
Вместе с именем в родной деревне Курзем вспомнил русские слова из детства, а потом даже целую песню: «Расцветали яблони и груши, поплыли туманы над рекой…»
Страх, пронизывающий глубже, чем холод, и парализующий сильнее голода — основное воспоминание Курзема о войне. Но даже когда она закончилась, страх никуда не делся. Уехав из Германии в Австралию в 49-м, он начал новую жизнь, надежно спрятав документы в подаренном фашистами чемодане. Курзем так много пережил в детстве, что оставшуюся часть жизни предпочел провести, как настоящий латыш: не спеша, не привлекая к себе внимания. Самое интересное, что произошло с ним за пятьдесят послевоенных лет, — встреча со слоном. В мельбурнском цирке Курзем работал погонщиком.
Однажды, когда Алекс заболел и испугался, что умрет под чужим именем, он дал себе обещание: если все будет хорошо, он обязательно расскажет родным, кто он такой на самом деле. До войны отец иногда брал с собой сына в Минск, но построенный заново город Курзем не узнает. О детстве ему напоминает только вражеская форма, в которой он так часто видел советских солдат.
В минском еврейском центре Алекс стал настоящей легендой, но сам он чувствует себя там неуютно. И даже песня на вроде бы родном идише кажется ему чем-то чужим. Когда десять лет назад он рассказал о своем прошлом, американская еврейская организация по поиску фашистских преступников даже хотела подать на него в суд.
Сам Алекс убежден: его единственное преступление заключается в том, что он пытался выжить. Судом Курзема теперь не напугать, даже страшным. Ему удалось выжить и найти брата, но после всего случившегося в Бога он верить перестал: «Если Бог и есть, то это очень плохой бог, раз он допустил то, что произошло со мной и моей семьей…»
Комментариев нет:
Отправить комментарий